Внеконкурс, день четвертый

[Zo-Mash]

Автор: Эдлен
Название: Не понять
Команда: Нулевой отряд
Бета: aya_me
Пейринг: Гриммджоу/Улькиорра
Рейтинг: R/NC-17
Жанр: pwp
Размер: мини, слов 829
Тип: слэш
Статус: закончен
Саммари: Улькиорра не понимает его. Нет, он знает, что сейчас чувствует Джаггерджак, знает причину этих чувств, но все же не понимает, почему он чувствует именно это. Вообще что-то чувствует.
Дисклеймер: Герои принадлежат Кубо Тайто


- Гриммджоу.
Предостережение падает, словно камень. Он, как всегда, спокоен, лишь зеленые глаза неотрывно следят за мечущимся по его комнате Джаггерджаком. Тот на секунду замирает, а потом ударяет кулаком по стене так, что с потолка сыпется песок. И вновь начинает ходить кругами, засунув руки в прорези хакама.
Улькиорра неподвижно лежит на кровати, пытаясь глядеть лишь в потолок, но взгляд то и дело возвращается к Гриммджоу.
Улькиорра не понимает его. Нет, он знает, что сейчас чувствует Джаггерджак, знает причину этих чувств, но все же не понимает, почему он чувствует именно это. Вообще что-то чувствует.
Эмоциональный диапазон самого Улькиорры совсем неширок, но он все еще удивляется себе. Он давно решил, что пытаться понять Гриммджоу не стоит, однако до сих пор позволяет ему бесцеремонно врываться в его спальню.
- Прекрати, - приказывает он, когда перемещения синеволосой макушки вконец надоедают.
- Чертов ублюдок! – рычит Гриммджоу и плюхается на кровать. – Бесит!
Понять, кого он имеет в виду, сложно. Может - Куросаки, которому ему не терпится свернуть шею. Может - Владыку, запретившего предпринимать что-либо, а, может - самого Улькиорру, за слишком бесстрастное отношение к ситуации.
Не понять.
Тонкие руки тянутся к вискам, взлохмачивая и без того всклокоченные волосы. Улькиорра знает, что, если почесать Гриммджоу за ухом, он замурчит, как настоящий кот, и из глаз исчезнет ожесточенно-яростное выражение. Сменится на сытое довольство. А если провести пальцами вдоль спины, он зашипит и зыркнет небесной синевой радужки, словно спрашивая: «Ну и что ты там задумал еще?!»
Когда Улькиорра гладит его живот, чуть касаясь края дыры, Гриммджоу напряженно замирает, дыша часто-часто, не делая попыток отстраниться. Он или жмурится, или в глазах плещется какое-то доверительное ожидание, что заставляет Улькиорру продолжать гладить его пресс.
Впрочем, когда Гриммджоу вылизывает его шею, Улькиорра тоже замирает, тоже не отталкивает, но держит глаза всегда открытыми.
Вот и сейчас Гриммджоу всем телом прижимается к нему, потираясь бедрами о колено, целует под ухом, опасливо двигаясь вниз к дыре. Улькиорра привычно отмечает его действия, а пальцы запутываются в синих волосах. Гриммджоу урчит, лижет, чуть прикусывает кожу, ластится, словно и не был взбешен минуту назад.
Улькиорре нравится, однако он все же выворачивается из объятий и встает с постели.
- Улькиорра! – еле сдерживаемое рычание; видимо, Гриммджоу считает, что если не слишком явно высказывать недовольство, любовник вернется.
- Пора кормить женщину. Двадцать минут, Гриммджоу.
Дверь закрывается бесшумно, а в комнате что-то с треском ломается, запущенное пинком, заглушая разъяренный возглас.
Через двадцать минут Гриммджоу в спальне можно и не застать. Ему нет нужды дожидаться Улькиорру, как, впрочем, - и приходить к нему, хотя внезапную вспышку нежности и страсти после буйства можно довести до конца. Но в этом весь Улькиорра – то, что доверяет ему Владыка, в тысячу раз важнее, чем раздраженный любовник.
Куросаки еще далеко и угрозы не представляет. Проблема может быть лишь в том, что Джаггерджак снова не удержится и бросится первым искать мальчишку. Что будет чревато новым наказанием для глупого кошака.
Улькиорра на секунду прикрывает глаза – он помнит, что Гриммджоу без руки гораздо неприятнее, чем с рукой. Неприятна и непонятна его помешанность на этом рыжем парне. Если бы Улькиорра знал себя хуже, чем это есть на самом деле, он бы сказал, что ревнует. Но нет, это лишь недовольство собственника. А ведь Гриммджоу, наверное, чувствует то же самое, когда Улькиорра беспрекословно подчиняется приказам Айзена-сама. Вот только со своим недовольством он ничего не может сделать. А Улькиорра может. И сделает. Позже.
Когда он возвращается в свою комнату, сильные руки хватают его и вдавливают в прохладную стену
«Что ты себе позволяешь, мусор?» - вертится на языке фраза, которую он давно уже не озвучивает этому арранкару. Это не Гриммджоу позволяет себе, это Улькиорра позволяет ему. Все. И даже пропускает момент, когда Джаггерджак перестает быть для него мусором. Хотя неуравновешенной скотиной он так и остается.
- Черта с два ты сбежишь от меня, Шиффер! – сжимает в своих лапах тонкие запястья - следов не останется, но приятного мало. Глаза торжествующе сияют в полумраке комнаты. Улькиорра предпочитает темноту, и Гриммджоу любит подкарауливать добычу во мраке. Ждет, чтоб облапать, ждет, когда можно будет облизать края дыры на горле, расстегнуть плащ, улавливая еле слышный вдох. Ухмыляясь, распускает пояс хакама, скользит вниз, на колени. Трется щекой о чуть поднявшуюся плоть.
Раньше это было почти сражением. Подчинить, заставить, взять. И каждый мог проиграть, вне зависимости от номера на теле.
Сейчас близость выпрашивается. Вот так – расслабленным языком по нежной коже и венам. Жаркими губами до первого солоноватого привкуса во рту, до первого всхлипа. Можно запустить руку в короткие синие пряди – потребовать еще. Притянуть – он будет вылизывать и сосать так, как нужно – то грубо, напористо, резко, то вдруг мягко и ласкающе. Тогда можно, не говоря ни слова, развернуться, вжаться ладонями в стену, выгнуться, открыть тело, но спрятать лицо. Сделать вид, что нет этого горячего языка, протискивающегося сквозь сжатые мышцы, смачивающего, разогревающего.
Потому что в такие моменты Улькиорра не может понять не только Гриммджоу, он не может понять себя. Зачем ему нужны эти ритмичные движения, бешеные завоевывающие толчки, лихорадочные стоны и рыки за спиной, и собственные судорожные вздохи.
Впрочем, время подумать над этим еще будет. А пока можно позволить себе и ему это обжигающее удовольствие.


Автор: Kagami-san
Название: Ширмы
Команда: Нулевой отряд
Бета: Angstsourie
Пейринг, персонажи: аптекарь, Гин
Рейтинг: G
Жанр: игры сознания
Предупреждение: кроссовер с Mononoke
Размер: 1868


Первая тяжелая капля упала с небес, оставив жирную кляксу на пыльной тропинке. За первой последовала вторая и третья, а затем стеной рухнул ливень.
- Мило, - пробормотал аптекарь, открывая алый зонт - яркое пятно в монохромном мире.
День потемнел, и вмиг похолодало, ливень чуть утих, словно выплеснул всю горечь, но ему на помощь пришел ветер.
От косого колкого дождя не спасал даже зонт. И конца-краю не было видно этой напасти.
Ками сегодня благоволили путникам, и через несколько минут тропинка вывела к небольшому домишке, видимо, давно заброшенному, кривому и кособокому. Но в подобное время любая крыша над головой была сказочным богатством.
Чем ближе был дом, тем все больше и больше он казался, словно рос, впитывая в себя дождь и ветер. Когда аптекарь поднялся по ступеньками на небольшую энгава, дом уже был не лачугой, а почти замком небогатого феодала.
- Надеюсь, до императорских покоев не дойдет, что-то у меня на них сегодня настроения нет, - усмехнулся путник, закрывая зонт, стряхивая с него воду и протягивая руку – постучать. Приоткрытые створки седзи жалобно скрипнули и захлопнулись. Аптекарь коснулся кончиками пальцев темного дерева рамы. Видимо, его здесь не ждали. Но стоило лишь повернуться спиной, как опять послышался скрип. На этот раз виноватый, словно нашкодивший и наказанный щенок скулил. Створки чуть приоткрылись, обнажая темное нутро дома.
- Хмммм… - задумчиво протянул путник и медленно оглянулся.
Из дома пахло запустением и мокрой пылью, запахи переплетались, сливаясь в странный букет, в который примешивалась толика полыни и лаванды.
Губы путника тронула тонкая улыбка, и он, не раздумывая более, шагнул вперед. Лишь только он зашел, седзи за его спиной со стуком захлопнулись.
- Доброго вечера, - поздоровался аптекарь со всем сразу, и дом довольно заворчал.
Дом был прост: внутри одна большая комната и ширмы, сейчас сдвинутые к стенам. С одной из ширм на гостя скосил глаз полуистершийся журавль и дернул крыльями.
Опустив в углу комнаты свой короб, аптекарь прислушался. Но дом молчал, даже жуки-древоточцы не подавали голос. Вокруг царила чуть звенящая тишина, разбавленная шумом дождя за бумажными стенами. Словно в иной мир попал…
Хотя…
Почему…
Собственно…
…словно…
?
Аптекарь дернул шнурок на оби, собираясь снять насквозь промокшее верхнее кимоно. С одной из ширм за процессом с интересом смотрел поблекший тигр и, кажется, даже подобрался поближе.
Цветастое кимоно легло на пол, разбросав рукава-крылья.
- Кто не спрятался, я не виноват… - путник встал, прислушался к дому и пошел осматриваться.
Очаг в кухонной каморке был совсем небольшим, зато на полке нашлись несколько хорошо сохранившихся бумажных светильников, наполненных маслом, что было странно...
Обойдя комнату, аптекарь нашел большую кучу листьев в углу да парочку дырявых футонов.
- Ночь переживем, и ладно - заправил за ухо выбившуюся прядь, - Лис, ты тоже можешь выходить.
И куча листьев пошевелилась.
Снаружи было уже совсем темно, да и внутри было больше теней, чем света, не удивительно, что тощая фигура, выползшая из листьев, была невероятно похожа на изломанную куклу бунраку.
- Иных создают сумасшедшие мастера - задумчиво произнес аптекарь, даже не оборачиваясь.
- И это придает иным невероятное очарование, - парировал Лис и облизнулся.
Чтобы было теплее, вокруг футонов расставили ширмы. Три светильника внутри образовавшейся спаленки едва-едва боролись с тьмой и давали слабое тепло. В игре света и тени некогда яркие, а теперь выцветшие рисунки на бумажных перегородках стали оживать.
- Ты не боишься? – вдруг ни с того ни с сего спросил Лис.
- Чего? - вопросом на вопрос ответил аптекарь.
- Говорят, Лисы коварны. Обворожат и не заметишь, - улегся на футон и разложил веер хвостов.
- Волков бояться - в лес не ходить.
Верхнее кимоно все еще было мокрым, печально отметил аптекарь, достал из сундучка теплую юката, лег и укрылся ею почти с головой.
А нарисованный тигр с одной из ширм потянулся, подошел ближе, рассматривая случайных гостей дома.
Дом жил своей жизнью, стены вели беседы, рассказывая, что происходит с их стороны, крыша все восхищалась звездами, а пол чаще всего молчал, погруженный в свои мысли. Аптекарь прислушивался к беседе, ловя себя на том, что сон не шел совершенно.
- Откуда ты здесь? - спросил он.
- С той стороны леса, - зевнул Лис и сделал вид, что уснул.
- Та сторона не в нашем мире, - аптекарь перевернулся на спину.
Лис приоткрыл глаз и зыркнул на случайного соседа, дернул ухом и промолчал. А потом приподнялся, потянулся и, расплывшись в улыбке, сообщил:
- Гин, Ичимару Гин.
- Каким же странным должен быть мир, где Лисы не скрывают своих имен.
- А это имя человека, которым Лис иногда бывает.
- Лис бывает человеком? Что же должно было произойти на той стороне леса?
Гин фыркнул.
- Много ты знаешь! - и подался ближе, - Раз ты такой умный, может сможешь вернуть меня туда, на ту сторону?
Аптекарь даже ухом не повел, теперь была его очередь делать вид, что спит.
Карп на ширме бесшумно ударил хвостом.
Аптекарь не открыл глаз даже тогда, когда мягкие губы коснулись его уха и жаркий шепот почти обжег кожу.
- А может, это судьба благоволит к Лису, а? И привела сюда тебя, такого знающего.
Аптекарь даже глаз не открыл.
- Сколько ты уже здесь, Лис?
Тот фыркнул.
- Достаточно, чтобы сойти с ума от скуки.
Аптекарь встал, набросил юката на плечи и пошел к седзи, те были плотно закрыты. Тонкие пальцы коснулись деревянного каркаса и тут же отдернулись.
- Не мудрено сойти с ума... - и вернулся в спаленку, сел, скрестив ноги, на футон и посмотрел на Лиса, который словно ожидал получить ответы на все свои вопросы.
Тигр на ширме за спиной аптекаря лег и уснул, карп позади Гина махнул хвостом и ушел на глубину, а журавль, изогнув шею, бесшумно заклекотал.
- Дом-ловушка, дом между мирами. Дом, пленяющий путников и выпивающий их души, - мечтательно сказал аптекарь. - А во внешнем мире все время идет дождь...
- Мне не важен дождь! - вздыбил шерсть Гин и резко сел.
- Эту проблему не решишь громкими словами, - аптекарь облизнулся и лег, укрываясь с головой. - Подумаю об этом завтра.
- Завтра... А завтра, между прочим, может и не наступить.
- Завтра наступает всегда, даже если мы не хотим этого всей душой.
Лампы погасли сами собой, погружая комнату во тьму.
Лис никак не мог уснуть. Ворочался на футоне, пытаясь улечься поудобнее, но никак не получалось. Наконец, смирившись с бессонницей, Гин встал и пошел к седзи, чуть раздвинул их, выглянул наружу и облизнул тонкие губы. Дождь и не думал прекращаться, лил стеной, словно насмехаясь над пленниками дома.
- Не люблю дождь, - пожаловался сам себе Гин.
Он вернулся в импровизированную спаленку лишь через пару часов, с тоской посмотрел на совершенно остывший футон и, дернув хвостами, полез под юката к аптекарю - греться. Аптекарь не возражал, просто улыбнулся и позволил прижаться к себе.
А завтра уже наступало, стремительно и неотвратимо.
***
Утро пахло красным чаем и сладкими онигири. Лис облизнулся и открыл глаза. Он лежал один, укрытый юката, а с ширмы на него косился тигр, под его лапами в ширму впечаталась полоска бумаги с загадочными письменами.
Вставать не хотелось, тем более, судя по звукам, дождь все еще шел.
- Ты ведь тоже не человек, - наконец, Гин выбрался из-под теплой юката и потянулся.
Ответом были лишь взгляд искоса да улыбка.
- Говорят, вещи, которые долгое время находятся рядом с людьми, рано или поздно обретают подобие души, - аптекарь сидел в сейдза, чинно сложив руки на коленях. - Но душа эта неполноценна. Ей всегда чего-то не хватает. Чего-то, что делает человека человеком.
Гин как раз доедал второй онигири.
- Вот так и начинается сказка о доме, который столетиями поглощал путников в попытке стать чело...
- Как интересно…
- Хм? - кицунэ облизал пальцы.
- Обакэ. Всего лишь тайное, что стало явным, - аптекарь встал. - Форма, сущность и желание, - аптекарский ящик вздрогнул, и верхняя крышка распахнулась.
Ширмы дернулись, разлетаясь к стенам. Тигр, потянувшись, ступил на татами, царапнул циновку когтями, разрывая ее и оставляя на досках пола глубокие царапины.
- Вот так-так, - Гин повел хвостами. - И что же нам хотят сказать?
- Нам предлагают остаться.
В глазах тигра горела ярость. Журавль на соседней ширме забил крыльями, словно пытался взлететь.
- Меч, изгоняющий демонов, можно обнажить лишь тогда, когда известно имя мононоке. Иначе не имеет смысла.
- В этом мире вообще мало что имеет смысл, - Лис не сводил глаз с тигра, который медленно приближался к ним. – Даже этот нарисованный хищник, - он протянул руку, указывая на него.
- Но питаясь окружающими его страхами, надеждами и чаяниями, этот не имеющий смысла образ набирает силы и вполне может убить.
- Мне это кое-что напоминает, - рассмеялся Лис.
Комната преобразилась, стала вся словно рисунком безумного художника. Изломанные линии, яркие цвета лужами и россыпью пятен. Журавль вылетел из своей ширмы-клетки, встряхнулся и ударил клювом в пол, поймал крохотную домашнюю мышь и, запрокидывая голову, проглотил ее.
- Выклюет глаза и не заметит, - шерсть на хвостах лиса встала дыбом.
- Узнать нам осталось суть и первопричину, - что-то в ящике аптекаря отчетливо, громко щелкнуло, и нарисованные звери оглянулись, словно их позвали.
Над коробкой поднимался меч, рукоять которого венчала голова демона.
- Подумать только, - выдохнул Лис и устроился поудобнее, как зритель в театре, ожидающий представления.
- Ты был не прав, - аптекарь раскрыл ладонь, и меч в одно мгновение оказался в его руке, - все имеет смысл. Каждое наше действие, каждая наша мысль дает толчок к развитию жизненного пути.
- Даже паук, которого мы раздавили по неосторожности?
- Даже журавлиное перо, которое мы нашли на берегу реки.
- Даже отражение в реке, которое…
- Даже круги, расходящиеся по воде.
Тигр зарычал, приготовился к прыжку.
- Даже если камень бросить в реку?
- Даже если наблюдать за чаинкой в чашке чая.
Журавль сделал шаг вперед, раскрыв крылья, вмиг став в два раза больше.
- Даже если знать о силе того, кто…
- Даже если знать об иллюзии, но послушно идти у нее на поводу.
- Даже если это просто игра?
- Освобождение, – аптекарь сжал сильнее меч, а тот, открыв глаза, четко повторил:
- Освобождение!
И встал перед ними беловолосый демон.
Вой поднялся такой, что Гин закрыл уши руками. Дом затрясло, с потолка посыпалась труха и грязь. Тигр прыгнул, но в раскрытую пасть ударил яркий свет, вырвавшийся из меча.
Все зазвенело вокруг серебряными колокольчиками. Лис вздрогнул, приподнял голову.
Это было похоже на танец – сражение духа меча и призрачных зверей. Звон все не прекращался, тигр рычал, журавль клекотал. И только дух и аптекарь молчали.
- Я знаю, знаю, - шептал Гин, - все дело в лабиринте иллюзий, который так притягателен порою. Лишь стоит только увидеть, ощутить, как хочется постичь и завладеть.
- Но иллюзии – опасный союзник. Ведь так легко запутаться в них, как в паутине, перестав осознавать, где правда, а где вымысел.
Гин провел ладонью по лицу.
- Но ведь осознание этого уже шаг к освобождению.
- Осталось только сделать его.
И вокруг воцарилась тишина. Оглушающая, сводящая с ума. Гин закрыл глаза, выдохнул и произнес, тщательно выговаривая каждый слог:
- Раз-бей-ся!
В один миг мир разлетелся осколками разбитого зеркала.
***
Гин резко сел на футоне, бессмысленно глядя в ночную темень. Сердце отчаянно колотилось, а сознанием все еще владело наваждение.
- Сон, - осознал он в одно мгновение, - всего лишь сон. Выдохнул и провел ладонями по лицу, пытаясь стряхнуть с себя тяжесть кошмара.
- Что ты? – спросили под боком.
- Я? Нет, ничего, просто плохой сон, - отмахнулся Гин и лег обратно, прижимаясь к теплому боку, согревая холодные ладони на груди. - Просто плохой сон, Айзен-сама.


Автор: Angstsourie
Название: Орлиное гнездо
Команда: Нулевой отряд
Пейринг, персонажи: Урахара/Тессай
Рейтинг: PG-15
Жанр: флафф
Размер: 625 слов


– Планы? – аккуратно спросил Урахара.
Они стояли на дворе давно заброшенного дома в глухих зарослях. Серые доски пели под их ногами, пыль и пепел покрывали их плотным слоем. Кажется, здесь можно заночевать.
– Снять вот это, – дернул себя за плащ Тессай. – И отдохнуть наконец.
И взялся за дело он с обычным рвением и тщанием.
Начал с того, что соорудил из подручных средств метлу и до последней соринки вымел закуток, где беглецы устроились на ночлег. Утром он нашел ведро, тропинку к реке, и больше капитана корпуса Кидо ничто не могло остановить.
Урахара следовал полученным инструкциям – сидел в развилке дерева, подальше от бурной деятельности Тессая, и не мешался под ногами. Под ветхим, но еще крепким настилом пола их ночного убежища лежали восемь бесчувственных тел. Полумертвых надо содержать в чистоте. Оформлял бумаги Урахара уже под бодрую капель развешанных повсюду тряпок.
Через неделю дорвавшийся до радостей простого физического труда Тессай мыл полы в присутственном учреждении в городе.
Через полгода рванул санитаром с гуманитарной миссией куда-то за пределы архипелага.
Свое скромное жалование он перепоручал Урахаре.
Урахара потихонечку пускал его в оборот. Сперва укреплял и перестраивал дом. Затем слушал, что нужно людям в домах окрест. Потом – и не только людям.
Тессай писал пространные путевые заметки с регулярностью дневника.
Торговля над и под прилавком медленно, но верно налаживалась, покупатели протоптали к магазину невыметенную тропинку, Урахара сутки напролет налаживал связи, модернизировал производство – пока проценты с прибыли не стали перекрывать банковские в несколько раз.
Письма от Тессая с бесконечной чередой пестрых марок приходили слишком часто, чтоб имело смысл на них отвечать. Во всяком случае, Урахара говорил себе об этом каждый вечер.
В магазинчик влетел нечленораздельно бранящийся Хирако, размахивавший открыткой со своей позолоченной маской. Оказался привет от Тессая из какой-то жаркой страны, где тот отмывал очередной полевой госпиталь. Урахара сочувственно покивал и выпроводил беспокойного гостя.
Вскоре откуда-то из Суматры ему самому пришел ценный и хрупкий груз в большой коробке. Урахара снял бумагу, открыл крышку и ему резко стало не до смеха – в стеклянном кубе бодро вспорхнула, вопросительно бякая крылышками, адская бабочка. Потом у бабочки обнаружились красные пятна на крыльях, но осадок остался.
Торговля набирала обороты, клиентура росла, поставки становились разнообразнее. Опустевший дом зарастал пылью и коробками, Урахара метался между лабораторией, прилавком и складом.
Диковин приходило все меньше. Письма делались все суше.
Время поспать Урахара находил, закрывая глаза где угодно. Время поесть – когда спазмы в животе приводили на грань обморока.
Очередным утром проснулся от того, что его перекинули через плечо и куда-то понесли. Сгрузили на футон в дальней комнате, укрыли теплым. Сладковатый свежий запах мыла защекотал ноздри.
Урахара вернулся в забытье.
Выспавшись, он вышел в коридор – еще вчера заваленный пустыми упаковками, неразобранными товарами, наскоро брошенными вещами, тот теперь был девственно чист. Тессай нес по коридору ящик.
– Привет! – улыбнулся Урахара. – Давно не виделись.
– Здесь накопилось работы, – поднял усы Тессай. – Тебе помощник не нужен?
– Ты нашел свои деньги?
– И сделал пару важных заказов, – покивал Тессай. – Мог бы позвать и раньше.
– Спасибо за бабочку.
– Она у тебя умерла. Ты перекрасил хаори?
– Мне оно еще не успело так осточертеть, как тебе.
Урахара проводил глазами Тессая с ящиком и запомнил, где у него теперь склад.

Урахара пришел в комнату Тессая поздней ночью, с футоном в охапку.
– Тессай, тебя не было ужасно давно! У нас обоих куча новостей, они мешают мне спать.
– Мне мешает спать холод, – буркнул Тессай, освобождая место. – Ложись поближе, будем греться.
– По рукам, можешь начинать.
– Сколько можно возиться?
– Тебе мешает?
– Нет, не особо. Слушай, Киске.
– А?
– Может, ну его?..
Урахара хмыкнул и повернулся. Положил руку на шею Тессаю, поцеловал, накрыл ладонью его возбужденный член. Тессай неспешно сгреб Урахару в охапку и положил свое колено поверх его ног.
Торопиться больше было некуда.

Тессай проснулся от скрипа открывающихся седзи. Урахара, уже одной ногой стоявший в коридоре, обернулся, как только тот открыл глаза.
– Ты куда?
– Делать то, что делают во всех семьях.
– Что делают?
– Детей.

@темы: Внеконкурс